«После финала Великая сказала, что я дала ей смысл задержаться в фехтовании»

- Для вас самой стала неожиданной победа на чемпионате мира?

- Вообще что-то нереальное. После чемпионата Европы, где я не особо выступила, думала, чтобы быстрее сезон закончился. Не было определенной цели на ЧМ. Просто хотелось хорошо отфехтовать, получить удовольствие. Это, наверное, были первые соревнования, когда я действительно кайфанула.

- Чем занимались между полуфиналом и финалом?

- У нас была комнатка на каждую команду, где вещи лежат. Мы там сели с Соней. Болтали, смеялись, обсуждали, как будем пить шампанское после финала. Особо не настраивались на бой. Не разминались, не готовились.

- Как часто пересекались с Великой на дорожке до финала?

- На соревнованиях мы ни разу не фехтовали, только на сборах. Понимала, что мне очень тяжело против нее, чувствовала высокий уровень. Также и с Олей Харлан, с которой тренировались на сборах в Японии. Вроде все делаю против них правильно, а все равно получаю удары. Поэтому, конечно, переживала перед финалом. Думала: «Как же я буду против Сони фехтовать?» Но потом отвлеклась от этих мыслей. Для меня выход в финал уже был невероятным результатом. Отпустила ситуацию. Мы утром с девочками договорились, что все четверо дойдем по своим веткам в полуфинал. Я свою задачу выполнила. Финальный бой даже сравнить с другим каким-то не могу. Не было какой-то логики и тактики. То вела, то проигрывала. За удар, который стал последним, меня, наоборот, тренер ругает. Я обычно получаю укол навстречу. Тренер всегда говорил, что нельзя так делать. Но в этот раз я почувствовала, что именно сейчас нужно сделать так.

- Ведя в финале 14:9, вы, кажется, занервничали. Великой удалось взять четыре удара подряд.

- Я заторопилась. Кажется, что вот остался один удар - и ты чемпион. Тяжело справиться, когда начинают мелькать какие-то картинки. Также и в поединке с китаянкой. Я понимала, что это бой за медаль. Были мысли, что стою на пьедестале. Очень тяжело их подавить и довести бой до конца, чтобы действительно эту медаль получить.

- Что сказала Великая после финала?

- Поздравила. Я читала ее интервью, где она говорит, что очень рада за меня. Мы не особо обсуждали соревнования. Отвлеклись на другие темы. И так фехтования много. Мы же еще с ней жили вместе.

- В одной комнате?

- Да. И на сборах, и на ЧМ. Чувствовала, что, с одной стороны, она расстроена. С другой – рада. Соня вернулась пару месяцев назад и выиграла чемпионат Европы, «Московскую саблю», была в восьмерке в Тунисе на Кубке мира, и теперь здесь еще второе место. Говорит: «Если бы я выиграла золото, то вообще бы сказала, что мне это неинтересно. А так ты дала мне смысл задержаться тут». Мне очень приятно с ней общаться, узнавать поближе. Она для меня стала определенным наставником. Папа мне много про нее рассказывал, что она действительно хороший человек и спортсмен высокого класса.

- Первое знакомство с ней помните?

- Я была совсем маленькой. Папа приглашал всех спортсменов в гости на дачу. Это еще в Новосибирске было. Там мы с ней познакомились. Помню, что она всегда улыбалась. До сих пор несет эту позитивную эмоцию. Рядом с ней хочется улыбаться.

- Поздравительной телеграмме от Путина удивились?

- Да. Было приятно. Ее принесли папе на работу, а он уже домой. Спрашиваю: «Ты не помял телеграмму в своем портфеле?» Он: «Нет-нет. Все аккуратно. Приедешь – заламинируй».

- Ему первому позвонили после победы?

- Позвонила ему и маме. Поговорила с родителями и выключила телефон. Поехали отдохнуть и покушать. Мы целый день были на ногах, с 6:30 утра. Наверное, только в 11 вечера вернулись в гостиницу.

- Папа финал смотрел?

- Он летел в самолете. Рассказывает: «Подлетаю к полосе. Понимаю, что должна уже отфехтовать. Ладно, включу пораньше телефон, пока садимся. Включил, а там посыпались сообщения. Я быстрее на сайт, обновить информацию, посмотреть». Сказал, что мной гордится. Для меня нет большей награды, чем эти его слова. Никакие медали и поощрения не стоят этого.

- В командном турнире «кайфануть», как в личном, не получилось?

- Да. Тут ты ответственен не только за себя. Там уже было сложнее отделать от мыслей: «А что если проиграю?» Плюс мне было тяжело найти какое-то равновесие. Получаю удары, начинаю раздражаться. Еще соперницы все сразу начинали на меня переть. Это очень чувствовалось. Папа меня предупреждал об этом. Говорил: «Будь готова, что все тебя будут давить, прессить».

- Потому что молодая и не такая опытная, как партнеры по команде?

- И потому что новоиспеченная чемпионка. На чемпионок больше настраиваются, чем на всех остальных. Мне не хватило уверенности в себе и опыта, чтобы хорошо отфехтовать все свои бои в командном турнире.

- Серебру в команде расстроились?

- Конечно, после такого выступления в личных соревнованиях хотелось золота в командных. Показать, что мы не только по отдельности сильны. Всем чего-то не хватило. Соня устала. Она не может каждую встречу вытаскивать команду. Мне не хватило эмоций, чтобы держать себя в руках. Яна (Егорян) получила травму. Вообще не знала, будет ли фехтовать в командном турнире. Она сделала все что могла. Каждый чуть-чуть где-то упустил. Из этого чуть-чуть и сложились удары, которые мы не нанесли в финале.

«Ушла из акробатики, потому что обматерил тренер»

- Вы начинали не с фехтования. Почему?

- У нас вся семья начинала с плавания. Я тоже. Занималась примерно три года. Даже какой-то разряд есть. Потом стала сильно болеть. Осложнения пошли. В Новосибирске всегда холодно. Зимой, когда выходила из бассейна, продувало. Пришлось завершить с плаванием. Попробовала акробатику, потому что рядом с домом. Но там меня обидели. Случился конфликт.

- Какой?

- Совершенно дурацкий. На одной из тренировок нам нужно было перейти с одной половины зала на другую. Посередине другая группа прыгала через мостик. В итоге вся моя группа перешла, а мы с подружкой задержались. Быстро пробежали на другой конец зала, никому, насколько мне показалось, не помешали. А тренер, которая вела эти прыжки в центре зала, подошла и начала на меня кричать. Я в первый раз в жизни услышала столько мата в свой адрес.

- Вам было девять лет?

- Девять или десять. Мы ничего не сделали, никому не помешали. Да еще и я одна за двоих огребла. Сильно расстроилась. Пришла домой и рассказала родителям. Они, естественно, пошли разбираться. Эта тренер мне потом говорила: «Почему ты жалуешься? За себя постоять не можешь?» Поняла, что не хочу туда ходить и видеть ее каждый день.

- Как в итоге пришли к фехтованию?

- У меня мама рапиристка. Работала спортсменом-инструктором в секции. Часто меня с собой брала, потому что некому было оставить. Я всех тренеров и спортсменов знала по именам. Ну, и кто-то предложил. Вроде случайно, но, с другой стороны, предполагалось, что я буду фехтовать, раз у нас такая династия – папа саблист, мама и бабушка – рапиристки.

- Какие условия были для фехтования в Новосибирске?

- Зал, конечно, не самый лучший. Я любила, когда краской пол покрывали, и он не скользил. Два месяца нормально фехтуешь, а потом снова «фигурное катание». На самом деле я очень люблю свой зал. С удовольствием зайду в него, когда приеду в Новосибирск.

- С первым тренером поддерживаете связь?

- Редко общаемся, но хорошо. Сейчас он ездил на чемпионат мира в Китай в качестве болельщика. Я ему очень благодарна. Помню, сильно переживала, когда переезжала в Москву три года назад. Мы с ним 8 лет вместе работали. И тут должна была перейти к новому тренеру. Рыдала как не знаю кто. Говорила: «Я вас предаю, оставляю». Чувствовала, что делаю что-то не то. Он не обиделся, не расстроился. Спокойно меня передал другому специалисту.

- Почему не остались в Новосибирске?

- Папа у нас давно в Москве работает. И мы долго думали о переезде. В итоге я закончила школу и поступила в университет в Москве.

- Сложно было адаптироваться к новым условиям?

- Поначалу – да. Я поступила в РГГУ. С девяти утра до пяти вечера – в университете. Потом с шести вечера до полдевятого – на тренировках. В девять приходила домой, и нужно было еще что-то сделать. Помню, что через два месяца такого режима пришла, легла на стол и сказала: «Я так больше не могу». Папа мне: «Чего ты разнылась-то? Соберись, тряпка. Только началось все». У меня мама тогда уехала в Сочи на повышение квалификации в олимпийский университет. Я жила с папой. До этого мы с ним вдвоем вообще никогда не жили. Обычно он к нам с мамой приезжал раз в две недели, привозил подарки, веселился с нами и уезжал обратно на работу. А тут все наоборот. И этот момент тоже сыграл роль. С мамой все равно другое общение. С папой вроде и хочется поделиться, но он тебя не совсем понимает. В итоге из этого состояния отчаянья помогли выбраться друзья. Меня хорошо приняли и в университете и в школе «Виктория», где я начала тренироваться с Александром Ширшовым.

- Почему пошли именно к нему?

- Хороших тренеров не так уж много. Папа решил, что лучше будет у Александра Сергеевича (вместе они выиграли командные соревнования на Олимпиаде-1992. – «Матч ТВ»). Плюс зал находился недалеко от дома. Я ходила на тренировки пешком.

- Александр Сергеевич на тренировках не рассказывает истории из разряда «вот мы с твоим отцом»?

- Много чего рассказывал. Папа же обычно не делился: как они гуляли, чем занимались. У фехтовальщиков же еще есть жизнь вне зала. Я все время узнаю от тренеров и спортсменов какие-то история про него. Мне интересно слушать про папу.

«После Олимпиады в Пхенчхане папа приехал абсолютно вымотанным»

- Вы два раза рвали «кресты». Как это было?

- В 2012 году я поехала на кадетские соревнования в Венгрию. Мне было 15 лет. За выход в финал я фехтовала с американкой и в одном из эпизодов случайно села на барьерный шаг, отходя назад. Ноги просто раздвинулись и левое колено вывернулось. Были странные ощущения. Сначала больно, но потом встала, походила - и все нормально. Бой продолжился. Однако понимаю, что не чувствую соединения между тем, что выше колена, и тем, что ниже. Нога просто болталась. Заморозили, помазали. Брала 10-минутную медицинскую паузу. Счет был 13:13. Я каким-то чудом нанесла два удара. В финале уже не могла фехтовать, снялась.

Помню, иду домой, все тащат мои сумки, а я то плачу, то смеюсь. С одной стороны, рада призовому месту, с другой – нога вообще не шевелится. Прилетели домой. Мне сделали рентген и сказали, что надо оперировать и год на восстановление. Для меня это было самым сложным. Не представляла, как можно год без фехтования прожить. Очень хотела быстрее вернуться к тренировкам. Юниорский сезон закончился в апреле. Я пришла в мае и сказала, что хочу фехтовать. И, наверное, уже на первой тренировке упала, и нога опять заболела. Видимо, я ее не до конца закачала.

- И это был второй раз?

- Да. Сходила к доктору, сделала снимок. Сказали, что случился частичный разрыв, но все равно нужно оперировать. Я говорила: «Вы что? У меня молодежный этап. Я не могу его пропустить!» Купила наколенник. Отфехтовала на одной ноге, отобралась в команду. И только через год поехала на операцию в Германию. Папа предложил. Там действительно меня хорошо прооперировали. Сейчас при перегрузке чувствую, что болят обе ноги – потому что левая переносила нагрузка на правую. Но тем не менее могу сказать, что уверена в себе. В плане травм сейчас все нормально.

- Как попали во взрослую сборную?

- Первый раз взяли авансом в прошлом году. Я тогда занимала седьмое или восьмое место в рейтинге. Но Бауэр увидел во мне какие-то перспективы. Для первого года я выступила неплохо, оправдала свое место. В этом сезоне я попала, потому что занимаю уже вторую строчку в рейтинге. Мы в начале года разговаривали с Александром Сергеевичем после отпуска. Он спрашивает: «Какие у тебя планы на сезон?» Ответила: «Буду лидером! Прямо чувствую это!» А потом по сезону пошло ни шатко ни валко. Ну какой из меня лидер? Но я не грустила об этом. Лидером я пока не стала, но сделала небольшой шаг к этому, чтобы стать достойной сменой для Сони.

- Как вас встретили в сборной?

- Первые дни было тяжело. У нас своеобразный тренер, у него интересные подходы. Например, тренировка в девять утра. Это значит, что в 8:45 ты должен быть в зале. Кто придет последним, даже если он будет на месте в 8:45, тот опоздал и самый ужасный человек на свете. Много всяких нюансов работы с Бауэром мне подсказал мой хороший друг Ростислав Красильников. Он мне рассказал: что нужно, что не стоит делать, где лучше промолчать, как себя вести. Но все равно было сложно находить контакт с новым тренером, выстраивать отношения. Повезло, что команда была совсем новая. Многие девочки ушли после Олимпиады.

- Дедовщины не было?

- Нет. Я чувствовала себя комфортно, потому что со многими мы фехтовали по молодежи. Конфликтов в коллективе не было.

- Тренер Яны Егорян Сергей Семин рассказывал, что первое время в основной сборной ее «гнобили».

- Это мы тоже слышали. Лера Большакова, которая пришла в команду на год раньше меня, говорила: «Ой, вы не видели, что тут было перед Олимпиадой. Во-первых, все взрослые. Во-вторых, конкуренция. В-третьих, чем ближе к Олимпиаде, тем чаще сдавали нервы». Говорила, что сейчас – рай райский.

- Вас в командах никогда не считали «блатной»? Не говорили, что папа все устроил?

- Было такое. От той же самой Яны Егорян. До сих пор помню. Мне было 14. Я только попала в молодежную команду. Мы сидели со взрослой сборной. Перед отъездом на чемпионат Европы тренеры заставляли нас придумать сценку для КВН, чтобы снять напряжение перед соревнованиями. Сидим, придумываем, и Яна говорит: «Давайте пошутим, что Соню папа в команду притянул». Меня это сильно задело. Сейчас тоже шутят, что все папа устроил. Поначалу было обидно, но сейчас перестала обращать на это внимание. Надеюсь, со временем этого будет меньше и станут в первую очередь говорить, что я не дочка Позднякова, а София Позднякова. Мне приятно, что я его дочь, но хочется иметь свое имя.

- Фамилия больше помогает или мешает карьере?

- Мне приятно, что в зале все меня знают. Я открытый и общительный человек. Мне нравится внимание. А на дорожке – сложно оценить. Если разговор о том, что меня по-другому судят, то я не могу сказать, что мне где-то помогали. Со стороны людей, наверное, другое мнение. А так – фамилия как фамилия. Это же не фамилия фехтует.

- Как изменилась жизнь в вашей семье, когда папу выбрали президентом ОКР?

- Мы вернулись к тому, что было 4-5 лет назад, когда папу я видела редко. Очень много командировок и работы. Ему тяжело. Но самое главное, что папе нравится. Я очень рада за него. Он к этому шел, много сил приложил. После той же самой Олимпиады в Пхенчхане он приехал абсолютно вымотанным. Я считаю, что он заслужил эту должность.

- Раньше он чаще появлялся на ваших соревнованиях?

- Кто-то заметил, что, мол, папа был раньше на всех важных стартах, а сейчас не приехал на чемпионат мира. Я все понимаю и не обижаюсь. У него работа. Даже хорошо, что он не приехал. Помню, в прошлом году на чемпионате Европы я возвращалась на исходную позицию, посматривала на трибуны и постоянно его видела там. Меня это отвлекало. Плюс я знаю, что он сильно переживает и волнуется за меня. Сейчас я не почувствовала, что мне не хватило его поддержки. Наоборот, было суперспокойно. Наверное, со временем я научусь не реагировать на посторонние факторы. На чемпионате мира мне удалось абстрагироваться от всеобщей суеты, давления, плохого выступления на чемпионате Европы и прочего.

- Живете сейчас вместе?

- Да, но, наверное, перееду в конце года. Хочу жить одна.

- В команде инсайды от папы не спрашивают? Пустят ли Россию на Олимпиаду-2020, например.

- Бывают такие разговоры. Я отмалчиваюсь. Папа может дома рассказать какие-то вещи, которые пока еще никто не знает. А если я их разболтаю, то крайней окажусь. Стараюсь отвечать всем, что ничего не знаю.

- Как общаться с прессой, папа не говорил?

- Сказал, что нужно быть сдержанной, скромной и улыбаться.

Фото: Федерация фехтования России

matchtv.ruМихаил Кузнецов